Я долго колебалась, прежде чем назвать эту теорию «нацистской». Всё-таки Верещагин считается левым публицистом. Но, в самом деле, назвать её «националистической» - значит сильно обидеть националистов. Ведь национализм как таковой – просто заблуждение, согласно которому национальные различия важнее классовых. У Верещагина же нечто большее. Но и шовинизма у него нет – шовинисты всё-таки восхваляют свою национальность, а Верещагин называет русских «несчастьем и позором расы». (Я привыкла сравнивать русских нацистов с казахскими исламистами. Так вот, этот пассаж Верещагина живо напомнил мне высказывание одного из наших салафитов, который жалел, что родился «грязным казахом, а не чистым арабом»).
А вот термин «нацизм» подходит для теории, защищаемой Верещагиным, как нельзя лучше! Как и классический нацизм, основывается она не на фактах, а на домыслах.
Вот Верещагин сравнивает рабство европейцев в Османской империи с рабством негров в США: «На протяжении нескольких столетий европейские жестокие работорговцы просто-напросто покупали на побережьях «живой товар», негров, которых им пригоняли негритянские же царьки. Иногда — победители побеждённых, а иногда — кто-то продавал своих же подданных. Нередко альтернативой работорговому кораблю была просто-напросто яма с углями: пленных в тех местах употребляли на завтрак без малейшей моральной судороги.
Я не буду передёргивать — белые пришельцы мыслили примитивными категориями своего жестокого времени, без отвлечённых понятий, и вовсе не собирались никого «спасать», они просто зарабатывали деньги на тех, кого и людьми-то не считали. Но сравните — 33% на «душегубках-негровозках» — и 0% в руках соотечественников и братьев по расе».
«Сравните ощущения 20-летней негритянки, которую готовились съесть победители и которая попала на невольничий корабль — и ощущения её ровесницы из Кракова, умевшей читать на двух языках, привыкшей к почитанию своей красоты и попавшей в руки татар, а оттуда — в проклятый Бахчисарай с его фонтаном.
Сравните 10-летнего мальчика из хижины под пальмовыми листьями, уже не раз «употреблённого» единоплеменниками в соответствии с традициями (не верите? Зря!) и ни разу не видевшего ничего сытней бананов — и его ровесника из крестьянской избы под Тамбовом, который уже умел пахать землю, видел прекрасные церковные фрески, а об ожидающем его кошмаре просто ничего не знал и не мог знать.
Сравните честно.
В случае с «африканской работорговлей» негры попадали из ада (да, привычного и понятного, но — ада), иногда буквально из-под нависшей смерти — в куда более цивилизованную обстановку. Не ужасайтесь этим словам, если вы будете судить спокойно и непредвзято — вы поймёте, что это так. Они могли страдать из-за плохой пищи на корабле, они могли возмутиться против хозяина — но униженными они себя не чувствовали. Такого понятия просто не было заложено в их менталитете»
Я не буду распространяться о том, что понятие «братья по расе» в то время не существовало не только для негров, но и для белых. Поясню только, что для негров чужие негритянские племена были такими же чуждыми, как и европейские пришельцы. Для англичан-протестантов испанцы-католики тоже были настолько же чужими, как и негры. Но очень трудно поверить, что такой эрудированный человек, как Верещагин, не знает фактов, которыми его легко опровергнуть.
В Западной Африке, откуда англичане и испанцы вывозили рабов, существовали государства Гана и Бенин. К 16 веку – времени, когда началась интенсивная работорговля, государства эти были на стадии раннего феодализма. Союзы племён там только начали трансформироваться в народности. Окружены они были первобытными племенами, у которых были все предпосылки для того, чтобы «перепрыгнуть» через рабовладельческий строй и перейти сразу к феодализму.
Да, сами европейцы не захватывали чёрных рабов. Они стравливали между собой африканские племена, обменивая пленных на оружие. Натравливали европейцы друг на друга и африканские роды и племена, с одной стороны и африканские государства – с другой.
Результатом войн, спровоцированных европейскими работорговцами, стало не только запустение и упадок государств Африки. И не только замедление образования народностей из союзов племён. Работорговля, которую вели английские и испанские купцы (с 1815 г. – только английские), отбросила эти государства далеко назад – к рабовладельческому строю. Случаев таких – когда прогресс какого-либо народа поворачивал назад и отступал на целую формацию – в истории было только два. Кроме описанного выше – в средневековых западноафриканских государствах – это случилось со многими социалистическими странами в 90-е годы 20 века. В том числе с нашей общей Родиной – СССР. Тогда она была отброшена назад. Назад на целую формацию – к капитализму.
И так же, как в случае со средневековыми африканскими государствами, в нашем случае решающую роль сыграли те, кого Верещагин называет «нашими братьями по расе». Только в случае со средневековыми африканскими государствами ни английские, ни испанские работорговцы не ставили специально цель повернуть назад развитие Африки. У европейских и американских капиталистов, стоявших за развалом нашей страны, такая цель была.
И точно так же, как в средневековой Африке, они сделали это грязное и подлое дело чужими руками. Руками верхов общества, продавшегося врагам. Только в западноафриканских государствах эти верхи уже были сложившимся господствующим классом, а у нас – только начали перерождаться, в условиях недостаточного контроля «снизу», в господствующий класс.
2
Рабство европейских невольников в Османской империи было действительно ужасным. К слову, в этом государстве находились не только европейские рабы, но и африканские, и персидские (персов-шиитов османы-сунниты «своими» не считали).
Напрасно Верещагин говорит, будто европейские женщины и дети подвергались в Османской империи только и исключительно сексуальной эксплуатации. Распространено было и домашнее рабство. Женщин заставляли быть не только наложницами, но и нянями, сиделками, домашней прислугой.
Точно так же, как и в США, рабство в Османской империи тормозило развитие государства. Разница состояла в том, что в США строй был капиталистическим, а в Османской империи – феодальным. И в том ещё, что в Османской империи силы, заинтересованные в отмене рабства, были слабыми и неорганизованными, да и заинтересованность свою понимали плохо (об этом разговор ещё будет).
Но вот Верещагин пишет: «Расплата людоедам пришла в XIX веке. Расплата неотвратимая и грозная. В грохоте пушек, в гуле паровых двигателей, в сверкании щетины штыков — двинулась Европа на вражьи гнёзда, сапогами солдат растаптывая зажравшуюся, похотливую мразь и гнусь, вбивая прикладами в её головы Истину Человечности.
В дебрях Африки, по всей Азии рушились под ударами отрядов наших предков и братьев замешанные на крови, сперме и благовониях «твердыни», и их владельцы ползли со скулёжем на брюхе к ногам генералов — да что там, простых солдат! — Европы». Нет, здесь не невежество и не эмоциональный всплеск, а вполне сознательная ложь.
В самом деле, как можно не знать, что колониальные захваты европейских держав в 19 веке не имели ничего общего с местью за рабство? Не имели уже хотя бы потому, что из тех территорий, на которых практиковался труд европейских рабов, в 19 веке была завоёвана европейцами (французами) только Западная Африка – территория северного Алжира и Марокко (Магриба). Большая часть тех земель, на которых «все эти деи, беи, паши, султаны, визири, эмиры, шахи, шахиншахи и падишахи» подвергали эксплуатации рабов из Европы, оставалась во владении Османской империи до 20 века. В 1912 году Италия завоевала территорию Ливии, до этого она была частью Османской империи. Другие её территории (кроме собственно Турции) были разделены между победителями в империалистической войне в 1918 году по так называемой «мандатной системе».
В 19 же веке европейцы завоевали часть Индии (основная её часть была колонизирована ещё в 18 веке), Юго-Восточную Азию, Австралию, Океанию, Африку южнее Сахары, а также разделили на сферы влияния сохранивший формальную независимость Китай. В некоторых из этих стран до появления колонизаторов европейцев и не видели.
И уж, конечно, никто из колонизаторов не помышлял о том, чтобы «вбивать прикладами в её головы Истину Человечности». Цели у них были совсем другими.
Капитализм изначально развивался в двух направлениях – «вглубь» и «вширь». Буржуазия чтобы обеспечить развитие своего строя «вширь» - в 19 век это была просто добыча новых рынков сбыта, в 20 веке к ней добавилось ещё и расширение рынков приложения капиталов – захватывала колонии.
Но пролетарии всегда были заинтересованы именно в развитии «вглубь», поэтому в их интересы захватнические войны не входили. И, чтобы привлечь в армию больше пролетариев, буржуазия, с помощью наёмных писак, составляла мифы о некоей «цивилизаторской миссии».
В отношении цели господствующего класса не была исключением и царская Россия Её буржуа и обуржуазившиеся помещики тоже стремились расширять территорию для развития «вширь». Средняя Азия и Кавказ были завоёваны именно для этого.
Исключением она была в другом отношении. В других колониальных империях народы колоний и зависимых стран могли иметь дело только с представителями господствующего класса метрополий (за исключением разве что переселенческих колоний, где коренное население просто истреблялось). В России же население колоний могло иметь дело с русскими рабочими и крестьянами. И бороться совместно с ними против общего врага. Классового.
Уже в восстании Степана Разина участвовали не одни лишь русские крестьяне, но и украинские, мордовские, марийские, чувашские, татарские, калмыцкие. В восстании под предводительством Емельяна Пугачёва, кроме того, принимали участие казахи и башкиры. Революция 1905 года охватила почти всю империю, во всеобщей стачке участвовали даже рабочие Самарканда и Бухары. Ещё раньше, во всеобщей стачке на юге России в 1903 году принимали участие рабочие Баку и Тифлиса, Одессы и Николаева, Харькова и Батуми.
С этим очень счастливо совпало то, что в России не сложилось «рабочей аристократии». В других метрополиях её сделали. Повышение зарплаты рабочей аристократии шло не за счёт самой буржуазии, а за счёт усиления эксплуатации пролетарских масс и народов колоний. Таким образом, буржуазия сделала рабочую аристократию своей соучастницей в эксплуатации пролетарской массы, заинтересованной в её усилении.
Это, безусловно, не могло не оказать влияние на интернационалистическое мировосприятие русских рабочих. Сложились соответствующие традиции. И именно их возрождения сегодня как огня боится российская буржуазия. Боится вне зависимости от национальности того или иного буржуа.
И работает она против их возрождения. В том числе с помощью таких, как Верещагин. Очень помогает этому мимикрия Верещагина под левого оппозиционера – такому скорее поверят. А кто не поверит – есть смысл представить для таких всё левое движение сторонниками нацистских идей. И скомпрометировать его тем самым.
3
Есть у Верещагина ещё одна задача. Как известно, общий уровень жизни в Европе высок. Да, социальное расслоение есть и там, но его в России не замечают по причине массированной пропаганды.
В этой пропаганде умалчивают также о том, откуда у европейцев такое богатство. О том, как европейцы завоёвывали колонии и грабили их. Как европейские капиталисты кидали объедки со своего финансового стола пролетариям. Как большая часть бывших колоний оставалась уязвимой для эксплуатации и после формального освобождения. И как в 1991 году стала их колонией и наша общая Родина, и почти весь бывший соцлагерь.
И говорят, и пишут об этом только коммунисты. Часто они используют азиатские и африканские сюжеты. И вот, чтобы нейтрализовать эту пропаганду, буржуазные идеологи используют нацистские высказывания, подобные верещагинским.
Коммунисты рассказывают, к примеру, к чему привёл капиталистический путь развития, к примеру, Бангладеш или Конго, а нацисты – в ответ: что вы, это же азиаты и негры, а не мы! Мы – европейцы, а значит, и нас капиталистический путь приведёт к европейскому изобилию и процветанию. И – определённый контингент населения ведётся на эту пропаганду. Ведётся, потому что она льстит его извращённому национальному чувству.
На самом деле, даже если бы России ближе была Европа – для европейских капиталистов это ничего бы не значило. Не потому ведь они относятся к нашим странам как к колониям, что те ближе к азиатам, чем к европейцам. И даже не из мести за социалистическое прошлое нашей общей Родины. Просто без периферийного, слаборазвитого капитализма центральный, развитый, существовать не может. И потребность в экстенсивном развитии постоянно толкает капитализм расширять свою периферию.
Да, русским, как и всем славянам, (за исключением поляков) ближе Восток, чем Запад. Ближе по историческим судьбам, а значит – и по менталитету. И ничего в этом плохого нет.
Но вот по сравнению с тем, что русским пролетариям ближе английские и узбекские, французские и казахские, немецкие и индийские пролетарии, чем русские буржуа – это несущественно. И пролетарии, если они сознательные, должны руководствоваться именно этим положением.
4
Можно согласиться с Верещагиным в том, что «Вообще выиграть поединок с фанатиками, настроенными умереть или победить — ни один «профессионал войны» не сможет. Тут «работает» только такой же фанатик». Вот только фанатиками какой идеи он предлагает нам быть? Нацистской, судя по всему.
Вот ведь парадокс: обличая османский ислам, и обличая весьма справедливо, Верещагин сам не замечает, какую пропагандирует идею. Не замечает, что эта идеология, если будет принята в России, будет играть в ней туже роль, что и ислам в Османской империи.
В самом деле, в Османской империи те, кто был объективно заинтересован в уничтожении рабства – зависимые крестьяне, феллахи, городская беднота – против него не выступали. Не выступали из-за засорённости мозгов исламскими догмами. Рабами ведь были не мусульмане. В результате – Османская империя подошла к 20 веку слабой, отсталой страной.
Верещагин предлагает русским рабочим забыть о своих классовых интересах и считать своими врагами не капиталистов (неважно, какой национальности), а народы, не относящиеся к белой расе (неважно, какого класса). Так и хочется напомнить Верещагину, что германские фашисты тоже начинали с якобы существующих общенациональных интересов. С общих врагов всех немцев, перед которыми, будто-бы было необходимо сплотиться.
Большая часть немецких пролетариев этой пропаганде поверила. И, усвоив нацистскую идеологию, деклассировалась, люмпенизировалась и перестала быть не только пролетариями, но и людьми.
Почему фашисты жгли деревни? Почему они истребляли мирных жителей? А потому, что их рядовой состав воевал не за идею, а за обещанные земельные участки на Востоке. Фашистские солдаты уже видели эту землю поделённой на обширные латифундии, принадлежащие им. И спешили зачистить её от местных жителей. За идею деклассированные элементы воевать никогда не будут. Об этом же говорит и тот факт, что в плену немцы гораздо реже проявляли героизм, чем советские воины.
А Верещагин предлагает эту протухшую идею русским пролетариям. Парадокс: во время Второй мировой войны русские пострадали от неё больше, чем от какой-либо другой за всю свою историю. Интересно, замечает ли его притворяющийся патриотом Верещагин? Похоже, что нет.
Алеся Ясногорцева
Болгарка по национальности,
Член Актюбинского горкома КНПК.
РКРП-КПСС
