Советско-германский пакт о ненападении. Разоблачение буржуазной лжи (продолжение).

20 сентября чехословацкое Правительство ответило на англо-французские предложения. Чехословацкое Пра­вительство заявило, что «принятие предложений такого характера равнялось бы добровольному и полному иска­лечению государства во всех направлениях». Чехосло­вацкое Правительство обращало внимание английского и французского Правительств на то, что «паралич Чехо­словакии имел бы в результате глубокие политические перемены во всей средней и юго-восточной Европе».

«Равновесие сил в средней Европе и Европе вообще, — заявляло чехословацкое правительство в своём ответе, — было бы уничтожено; это повлекло бы за собой далеко идущие последствия для всех остальных государств, а особенно для Франции». Чехословацкое Правительство обращалось к Прави­тельствам Англии и Франции «с последним призывом» пересмотреть свою точку зрения, подчёркивая, что это в интересах не только Чехословакии, но и её друзей, в интересах «всего дела мира и дела здорового развития Европы».

Англо-французские правители оставались неумолимы­ми. На следующий день английское Правительство посла­ло чехословацкому Правительству ответную ноту с

предложением взять обратно свой ответ на первоначаль­ные англо-французские предложения и «спешно и серьёз­но взвесить» прежде, чем создавать ситуацию, за которую английское Правительство не могло бы на себя принять ответственность. В заключение английское Правительство подчёркивало, что оно не может поверить, чтобы чехо­словацкий проект об арбитраже был теперь приемлем. Оно не может полагать, указывалось в этой английской ноте, чтобы «германское правительство считало ситуа­цию такой, какая могла бы быть разрешена арбитражем, как это предлагает чехословацкое правительство».

В заключение английская нота угрожающе преду­преждала чехословацкое Правительство, что, в случае отклонения английского совета, чехословацкое Правительство «должно иметь свободу каких угодно действий, которые оно сочтёт соответствующими ситуации, какая могла бы создаться позднее».

Состоявшееся 29—30 сентября 1938 года в Мюнхене совещание Гитлера, Чемберлена, Муссолини и Даладье явилось завершением той постыдной сделки, которая ещё ранее была полностью согласована между основным участниками сговора против мира. Судьба Чехословакии была решена без всякого её участия. Представителей Чехословакии пригласили в Мюнхен лишь для того, чтобы они покорно ждали результатов сговора между империалистами.

Всё поведение Англии и Франции не оставляло никакого сомнения в том, что неслыханный акт преда­тельства со стороны английского и французского Прави­тельств по отношению к чехословацкому народу и его республике вовсе не был случайным эпизодом в политике этих государств, а являлся важнейшим звеном в этой политике, преследовавшей цель направить гитлеровскую агрессию против Советского Союза.

Истинный смысл мюнхенского сговора был тогда же разоблачён И. В. Сталиным, который сказал, что «немцам отдали районы Чехословакии, как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом»

Существо всей этой политики англо-французских правящих кругов в этот период было вскрыто в следую­щих словах И. В. Сталина на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года:

«Политика невмешательства, — говорил И. В. Сталин, — означает попустительство агрессии, раз­вязывание войны, — следовательно, превращение её в мировую войну. В политике невмешательства сквозит стремление, желание — не мешать агрессорам творить своё чёрное дело, не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем, а ещё лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глу­боко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, — выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в ин­тересах мира», и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия»[23].

В демократических кругах разных стран, в том числе в Соединённых Штатах Америки, Великобритании и Фран­ции, мюнхенское соглашение было встречено с возмуще­нием и решительным осуждением. Об отношении этих кругов к мюнхенскому предательству англо-французских правителей можно судить хотя бы по таким высказыва­ниям, как, например, высказывания в вышедшей в США книге Сейерса и Кана «Тайная война против Советской России». Вот что писали авторы этой книги о Мюнхене: «Правительства нацистской Германии, фашистской Италии, Англии и Франции подписали мюнхенское соглашение, — сбылась мечта об антисоветском «Свя­щенном союзе», которую мировая реакция лелеяла ещё с 1918 года. Соглашение оставило Россию без союзников. Франко-советский пакт — краеугольный камень коллективной безопасности в Европе — был похоронен. Чешские Судеты стали частью нацистской Германии. Перед гитлеровскими полчищами широко открылись ворота на восток»[24].

Из всех великих держав один только Советский Союз на всех этапах чехословацкой трагедии активно выступал в защиту независимости и национальных прав Чехословакии. Пытаясь оправдаться в глазах общественного мне­ния, Правительства Англии и Франции лицемерно заявля­ли, будто бы они не знают, будет ли выполнять Советский Союз свои обязательства перед Чехословакией, вытекав­шие из договора о взаимной помощи. Но они говорили заведомую неправду, ибо Советское Правительство публично заявило о готовности выступить за Чехослова­кию против Германии в соответствии с условиями этого договора, требующими одновременного выступления Франции в защиту Чехословакии. Но Франция отказалась выполнить свой долг.

Несмотря на это, накануне мюнхенской сделки Совет­ское Правительство вновь заявило, что оно высказывает­ся за созыв международной конференции для оказания практической помощи Чехословакии и для принятия практических мер к сохранению мира.

Когда захват Чехословакии стал фактом и правительства империалистических стран одно за другим заявили о своём признании совершившегося факта, Советское Правительство в своей ноте от 18 марта заклеймило за­хват Чехословакии, совершённый гитлеровской Герма­нией при пособничестве Англии и Франции, как акт про­извола, насилия, агрессии. В той же ноте Советское Правительство подчёркивало, что действия Германии создали и усилили угрозу всеобщему миру, «нарушили политическую устойчивость в Средней Европе, увеличили элементы ещё ранее созданного в Европе состояния трево­ги и нанесли новый удар чувству безопасности народов»[25].

Дело не ограничилось выдачей Чехословакии Гитлеру. Правительства Англии и Франции наперебой спешили под­писать широкие политические соглашения с гитлеровской Германией. 30 сентября 1938 года в Мюнхене была под­писана Чемберленом и Гитлером англо-германская декла­рация, в которой говорилось:

«Мы продолжили сегодня нашу беседу и едино­душно пришли к убеждению, что вопрос германо-английских отношений имеет первостепенное значение для обеих стран и для Европы. Мы рассматриваем подписанное вчера вечером соглашение и германо-английское морское соглашение, как символ желания наших обоих народов никогда более не вести войну друг против друга. Мы полны решимости рассматри­вать и другие вопросы, касающиеся наших обеих стран, при помощи консультаций и стремиться в даль­нейшем устранять какие бы то ни было поводы к разногласиям, чтобы таким образом содействовать обеспечению мира в Европе»[26].

Это была декларация Англии и Германии о взаимном ненападении.

6 декабря 1938 года была подписана франко-герман­ская декларация Бонна — Риббентропа, аналогичная анг­ло-германской. В этой декларации заявлялось, что герман­ское и французское Правительства единодушно пришли к убеждению, что мирные и добрососедские отношения между Германией и Францией являются одной из суще­ственнейших предпосылок консолидации отношений в Европе и сохранения всеобщего мира и что оба правитель­ства приложат все усилия, чтобы обеспечить поддержа­ние таких отношений между своими странами. Деклара­ция констатировала, что между Францией и Германией нет больше никаких спорных вопросов территориального характера, и что существующая граница между их стра­нами является окончательной. В заключение декларация заявляла, что оба правительства твёрдо решают, не ка­саясь своих особых отношений с третьими державами, поддерживать контакт друг с другом по всем вопросам, касающимся их стран, и совещаться между собой в слу­чае, если бы эти вопросы в своём дальнейшем развитии могли привести к международным осложнениям.

Это была декларация Франции и Германии о взаим­ном ненападении.

По существу дела, заключение этих соглашений озна­чало, что и Англия, и Франция подписали с Гитлером пакты о ненападении.

В этих соглашениях с гитлеровской Германией совер­шенно ясно обнаруживается стремление английского и французского Правительств отвести от себя угрозу гитлеровской агрессии в расчёте, что мюнхенское и другие по­добные соглашения уже открыли ворота для гитлеровской агрессии на Восток, в направлении Советского Союза.

Таким образом, были созданы политические условия, необходимые для «объединения Европы без России».

Дело шло к полной изоляции Советского Союза.

3. ИЗОЛЯЦИЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА. СОВЕТСКО-НЕМЕЦКИЙ ПАКТ НЕНАПАДЕНИЯ

После захвата Чехословакии фашистская Германия стала готовиться к войне, уже совершенно открыто, на глазах всего мира. Гитлер, поощряемый Англией и Фран­цией, перестал церемониться и притворяться сторонни­ком мирного урегулирования европейских проблем. На­ступили самые драматические месяцы предвоенного периода. Уже тогда было ясно, что каждый день прибли­жает человечество к невиданной военной катастрофе.

Какова же была тогда политика Советского Союза, с одной стороны, и политика Великобритании и Фран­ции — с другой?

Попытка уйти от ответа на этот вопрос, предпринятая фальсификаторами истории в США, свидетельствует лишь об их нечистой совести.

Правда такова, что Англия и Франция при поддержке правящих кругов США и в роковой период весны и лета 1939 года, когда война стояла у порога, продолжали прежнюю линию своей политики. Это была политика про­вокационного натравливания гитлеровской Германии на Советский Союз, прикрываемая для обмана не только фарисейскими фразами о готовности сотрудничать с Совет­ским Союзом, но и кое-какими несложными дипломатиче­скими маневрами, призванными скрыть от общественного мнения народов действительный характер проводимого политического курса.

Такими маневрами явились, прежде всего, переговоры 1939 года, которые Англия и Франция решили завязать с Советским Союзом. Для обмана общественного мнения англо-французские правящие круги пытались изобразить эти переговоры как серьёзную попытку воспрепятствовать дальнейшему распространению гитлеровской агрессии. Однако в свете всего дальнейшего хода событий стало совершенно ясным, что для англо-французской стороны эти переговоры с самого начала явились только очеред­ным ходом в её двойной игре.

Это было ясно также и руководителям гитлеровской Германии, для которых смысл переговоров, затеянных Правительствами Англии и Франции с Советским Союзом, не представлял, разумеется, секрета. Вот что писал, на­пример, об этом германский посол в Лондоне Дирксен в донесении германскому министерству иностранных дел от 3 августа 1939 года, как об этом свидетельствуют документы, захваченные Советской Армией при разгроме гитлеровской Германии: «Здесь преобладало впечатление, что возникшие за последние месяцы связи с другими государствами яв­ляются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией и что эти связи отпадут, как только будет достигнута единственно важная и до­стойная усилий цель — соглашение с Германией».

Это мнение твёрдо разделяли все германские дип­ломаты, наблюдавшие обстановку в Лондоне.

В другом своём секретном донесении в Берлин Дирк­сен писал: «Англия хочет посредством вооружений и приобре­тения союзников усилиться и поравняться с осью, но в то же время она хочет попытаться путём переговоров прийти к полюбовному соглашению с Германией»[27].

Клеветники и фальсификаторы истории пытаются скрыть эти документы, ибо они проливают яркий свет на обстановку последних предвоенных месяцев, без правиль­ной оценки которой невозможно понять действительную предысторию войны. Затевая переговоры с Советским Союзом, и давая гарантии Польше, Румынии и некоторым другим государствам, Англия и Франция при поддержке правящих кругов США вели двойную игру, рассчитанную на соглашение с гитлеровской Германией с целью направ­ления её агрессии на Восток, против Советского Союза.

Переговоры между Англией и Францией, с одной сто­роны, и Советским Союзом, с другой, начались в мар­те 1939 года и продолжались около четырёх месяцев.

Весь ход этих переговоров с полной очевидностью по­казал, что в то время, как Советский Союз стремился до­стичь широкого и равноправного соглашения с западными державами, способного хотя бы в последний момент удержать Германию от развязывания войны в Европе, Правительства Англии и Франции, опиравшиеся на под­держку в Соединённых Штатах, ставили совершенно иные цели. Англо-французские правящие крути, привыкшие за­гребать жар чужими руками, и на этот раз пытались на­вязать Советскому Союзу обязательства, в силу которых СССР взял бы на себя всю тяжесть жертв по отражению возможной гитлеровской агрессии, а Англия и Франция вовсе не связывали бы себя какими-либо обязательствами по отношению к Советскому Союзу.

Если бы англо-французским правителям удался этот маневр, они значительно приблизились бы к осуществлению своей основной цели, которая заключалась в том, чтобы как можно скорее столкнуть лбами Германию и Советский Союз. Однако, этот замысел был разгадан Со­ветским Правительством, которое на всех этапах пере­говоров противопоставляло дипломатическим трюкам и уловкам западных держав свои открытые и ясные пред­ложения, призванные служить лишь одной цели — делу защиты мира в Европе.

Нет нужды напоминать все перипетии этих перегово­ров. Следует восстановить в памяти лишь некоторые важнейшие моменты. Достаточно напомнить о тех усло­виях, которые в этих переговорах выдвинуло Советское Правительство: заключение между Англией, Францией и СССР эффективного пакта о взаимопомощи против агрес­сии; гарантирование со стороны Англии, Франции и СССР государств Центральной и Восточной Европы, включая в их число все без исключения пограничные с СССР европейские страны; заключение конкретного военного со­глашения между Англией, Францией и СССР о формах и размерах немедленной и эффективной помощи друг другу и гарантируемым государствам в случае нападения аг­рессоров[28].

На третьей Сессии Верховного Совета СССР 31 мая 1939 года В. М. Молотов указывал, что в некоторых англо-французских предложениях, предъявленных во вре­мя этих переговоров, отсутствовал элементарный прин­цип взаимности и равных обязанностей, обязательный во всяких равноправных соглашениях.

«Гарантировав себя, — говорил В. М. Молотов,— от прямого нападения агрессоров пактами взаимопо­мощи между собой и с Польшей, и обеспечивая себе помощь СССР в случае нападения агрессоров на Польшу и Румынию, англичане и французы оставляли открытым вопрос — может ли СССР в свою очередь рассчитывать на помощь с их стороны в случае прямо­го нападения на него со стороны агрессоров, равно как оставляли открытым другой вопрос — могут ли они принять участие в гарантировании граничащих с СССР малых государств, прикрывающих северо-западные границы СССР, если они окажутся не в силах от­стоять свой нейтралитет от нападения агрессоров. Получалось, таким образом, неравное положение для СССР».

Даже, когда англо-французские представители на словах стали соглашаться с принципом взаимопомощи между Англией, Францией и СССР на условиях взаимно­сти на случай прямого нападения агрессора, — они обста­вили это рядом таких оговорок, которые делали это со­гласие фиктивным.

Кроме того, англо-французские предложения преду­сматривали помощь со стороны СССР тем странам, кото­рым англичане и французы дали обещание о гарантиях, но они ничего не сказали о своей помощи странам на се­веро-западной границе СССР — Прибалтийским государ­ствам, в случае нападения на них агрессора.

Исходя из изложенных выше соображений, В. М. Мо­лотов заявил, что Советский Союз не может брать на себя обязательств в отношении одних стран без того, чтобы были даны такие же гарантии в отношении стран, расположенных на северо-западных границах Советского Союза.

Следует также напомнить, что когда 18 марта 1939 го­да британский посол в Москве Сиидс запросил Народно­го Комиссара Иностранных Дел, какова будет позиция Советского Союза в случае гитлеровской агрессии против Румынии, о подготовке которой у англичан имелись све­дения, и когда с советской стороны был поставлен вопрос, какова будет при таких обстоятельствах позиция Англии, Сиидс уклонился от ответа, заметив, что геогра­фически Румыния ближе к Советскому Союзу, чем к Англии.

Таким образом, уже с первого шага ясно обнаружи­лось стремление английских правящих кругов связать Советский Союз определёнными обязательствами, а са­мим остаться в стороне. Этот же нехитрый приём затем систематически, всё вновь и вновь, повторялся в течение всего хода переговоров.

В ответ на английский запрос Советское Правительство выдвинуло предложение о созыве совещания представи­телей наиболее заинтересованных государств, а именно: Великобритании, Франции, Румынии, Польши, Турции и Советского Союза. По мнению Советского Правительства, такое совещание дало бы наибольшие возможности для выяснения действительного положения и определения по­зиций всех его участников. Однако британское Прави­тельство ответило, что считает советское предложение преждевременным.

Вместо созыва конференции, которая дала бы воз­можность договориться о конкретных мерах борьбы против агрессии, английское Правительство предложило Советскому Правительству 21 марта 1939 года подписать совместно с ним, а также с Францией и Польшей декла­рацию, в которой подписавшиеся правительства обяза­лись бы «совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления» на случай угрозы «независимости любого европейского государ­ства». Британский посол, доказывая приемлемость сво­его предложения, особенно напирал на то обстоятель­ство, что декларация составлена в весьма мало обязы­вающих выражениях.

Было совершенно очевидно, что такая декларация не может служить серьёзным средством борьбы против на­висшей угрозы со стороны агрессора. Полагая, однако, что даже такая малообещающая декларация может явиться хотя бы некоторым шагом вперёд в деле обузда­ния агрессора, Советское Правительство согласилось принять английское предложение. Но уже 1 апреля 1939 года английский посол в Москве сообщил, что Англия считает вопрос о совместной декларации отпав­шим.

После ещё двухнедельных проволочек английский министр иностранных дел Галифакс сделал Советскому Правительству через посла в Москве новое предложение, заключавшееся в том, чтобы Советское Правительство сделало заявление, что «в случае акта агрессии против какого-либо европейского соседа Советского Союза, который оказал бы сопротивление, можно будет рассчиты­вать на помощь Советского Правительства, если она бу­дет желательна».

Главный смысл этого предложения заключался в том, что в случае акта агрессии Германии против Латвии, Литвы, Эстонии, Финляндии Советский Союз был обя­зан оказать им помощь без какого-либо обязательства по оказанию помощи со стороны Англии, то есть, ввя­заться в войну с Германией один на один. Что касается Польши и Румынии, которым Англия дала гарантии, то и в этом случае Советский Союз должен был оказать им помощь против агрессора. Но и в данном случае Англия не хотела брать на себя какие-либо обязательства сов­местно с Советским Союзом, оставляя себе свободу рук и поле для любого маневрирования, не говоря уже о том, что согласно этому предложению Польша и Румыния, а также Прибалтийские государства ничем не обязывались в отношении СССР.

Советское Правительство, однако, не желало упу­скать ни единой возможности для того, чтобы добиться соглашения с другими державами о совместной борьбе против гитлеровской агрессии. Оно без малейшего про­медления представило британскому Правительству встречное предложение. Это предложение заключалось в том, чтобы, во-первых, Советский Союз, Англия и Франция взаимно обязались оказывать друг другу вся­ческую немедленную помощь, включая военную, в случае агрессии против одного из этих государств; во-вторых, чтобы Советский Союз, Англия и Франция обязались оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь государствам Восточной Европы, расположенным между Балтийским и Чёрным морями, и граничащим с Совет­ским Союзом, в случае агрессии против этих государств. Наконец, в-третьих, Советский Союз, Англия и Франция должны были обязаться в короткий срок установить раз­меры и формы военной помощи, оказываемой каждому из этих государств в обоих случаях, упомянутых выше.

Таковы были наиболее важные пункты советского предложения. Не трудно видеть коренное отличие совет­ского предложения от британского предложения, по­скольку советское предложение заключало в себе дейст­вительно эффективные меры совместного противодействия агрессии.

В течение трёх недель не было никакого ответа на это предложение со стороны английского Правительства. Это вызвало в Англии возраставшее беспокойство, вследствие чего английскому Правительству пришлось, в конце концов, придумать очередной маневр для обмана общественного мнения.

8 мая в Москву поступил английский ответ, или, точ­нее, английские контрпредложения. Советскому Прави­тельству снова предлагалось сделать одностороннее заявление, которым оно «обязалось бы в случае вовлече­ния Великобритании и Франции в военные действия во исполнение принятых ими обязательств» (перед Бельгией, Польшей, Румынией, Грецией и Турцией) «оказать немедленно содействие, если оно окажется желательным, причём род и условия, в которых предоставлялось бы это содействие, явились бы предметом соглашения».

И в этом предложении речь шла об односторонних обязательствах Советского Союза. Он должен был обя­заться оказывать помощь Англии и Франции, которые со своей стороны абсолютно никаких обязательств перед Советским Союзом в отношении Прибалтийских респуб­лик на себя не брали. Таким образом, Англия предлагала поставить СССР в неравное положение, неприемлемое и недостойное для любого независимого государства.

Легко понять, что на деле английское предложение было адресовано не столько в Москву, сколько в Берлин. Немцев приглашали напасть на Советский Союз и дава­ли им понять, что Англия и Франция сохранят нейтрали­тет, если только немецкое нападение будет совершено через Прибалтику.

11 мая переговоры между Советским Союзом, Англи­ей и Францией были ещё более осложнены  заявлением польского посла в Москве Гржибовского о том, что «Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР…»

Разумеется, такое заявление польского представите­ля могло быть сделано только с ведома и одобрения правящих кругов Англии и Франции.

Поведение английских и французских представителей в переговорах в Москве носило настолько провокацион­ный характер, что даже в правящем лагере западных держав нашлись люди, которые резко критиковали такую грубую игру. Так, летом 1939 года Ллойд Джордж вы­ступил во французской газете «Се суар» с резкой стать­ёй, направленной против руководителей английской по­литики. Касаясь причин той бесконечной канители, в которой завязли переговоры Англии и Франции с Совет­ским Союзом, Ллойд Джордж писал, что на этот вопрос возможен лишь один ответ:

«Невиль Чемберлен, Галифакс и Джон Саймон не желают никакого соглашения с Россией».

Разумеется, то, что было ясно Ллойд Джорджу, бы­ло не менее ясно заправилам гитлеровской Германии, ко­торые прекрасно понимали, что западные державы и не помышляют о серьёзном соглашении с Советским Сою­зом, а преследуют совсем другую цель. Эта цель заклю­чалась в том, чтобы подтолкнуть Гитлера к скорейшему нападению на Советский Союз, обеспечив ему как бы премию за это нападение путём создания для Советского Союза наименее благоприятных условий в случае войны с Германией.

К тому же западные державы без конца затягивали переговоры с Советским Союзом, пытаясь утопить су­щественные вопросы в тине мелких поправок и бесчис­ленных вариантов. Каждый раз, когда речь заходила о каких-либо реальных обязательствах, представители этих держав прикидывались, будто не понимают, в чём дело.

В конце мая Англия и Франция внесли новые предло­жения, которые кое в чём улучшали предыдущий ва­риант, но по-прежнему оставляли открытым существенно важный для Советского Союза вопрос о гарантии трёх Прибалтийских республик, расположенных на северо-западной границе Советского Союза.

Таким образом, идя, под давлением общественного мнения своих стран, на некоторые словесные уступки, правители Англии и Франции продолжали гнуть свою прежнюю линию, обставляя свои предложения такими оговорками, которые делали их заведомо неприемлемы­ми для Советского Союза.

Поведение англо-французских представителей во вре­мя переговоров в Москве было настолько нетерпимым, что В. М. Молотов должен был 27 мая 1939 года заявить английскому послу Сиидсу и французскому поверенному в делах Пайару, что представленный ими проект соглаше­ния об оказании совместного противодействия агрессору в Европе не содержит плана организации эффективной взаимопомощи СССР, Англии и Франции и даже не сви­детельствует о серьёзной заинтересованности английско­го и французского Правительств в соответствующем пакте с Советским Союзом. При этом было прямо заявлено, что англо-французское предложение наводит на мысль, что Правительства Англии и Франции не столько заинтересо­ваны в самом пакте, сколько в разговорах о нём. Возмож­но, что эти разговоры и нужны Англии и Франции для каких-то целей. Советскому Правительству эти цели не­известны. Советское Правительство заинтересовано не в разговорах о пакте, а в организации действенной взаимо­помощи СССР, Англии и Франции против агрессии в Евро­пе. Англо-французские представители были предупрежде­ны, что Советское Правительство не намерено участвовать в разговорах о пакте, целей которых СССР не знает, и что такие разговоры английское и французское Правитель­ства могут вести с более подходящими, чем СССР, парт­нёрами.

Московские переговоры затягивались бесконечно. Причины такой недопустимой затяжки переговоров вы­болтал лондонский «Таймс», который писал: «Быстрый и решительный союз с Россией может помешать другим переговорам…»[29] «Таймс», говоря о «других переговорах», имел, очевидно, в виду переговоры Роберта Хадсо­на, английского министра по делам заморской торговли, с доктором Гельмутом Вольтатом, экономическим совет­ником Гитлера, по вопросу о возможности английского займа гитлеровской Германии в весьма крупной сумме, о чём речь будет впереди.

Кроме того, как известно, в день, когда гитлеровская армия вступила в Прагу, по сообщению печати, делега­ция Федерации английской промышленности вела в Дюссельдорфе переговоры о заключении широкого соглаше­ния с немецкой крупной промышленностью.

Обращало на себя внимание и то обстоятельство, что ведение переговоров от имени Великобритании в Москве было поручено второстепенным лицам, в то время как для переговоров с Гитлером выезжал из Англии в Гер­манию сам Чемберлен и притом неоднократно. Важно от­метить также и то, что английский представитель Стрэнг для переговоров с СССР не имел полномочий для под­писания каких-либо соглашений с Советским Союзом.

Ввиду требования Советского Союза перейти к кон­кретным переговорам относительно мер борьбы против возможного агрессора, Правительства Англии и Франции должны были согласиться послать в Москву свои воен­ные миссии. Однако эти миссии необычно долго добира­лись до Москвы, а когда они приехали, то оказалось, что составлены они из второстепенных лиц, не имеющих к тому же полномочий для подписания какого-либо со­глашения. В этих условиях военные переговоры оказа­лись столь же бесплодными, как и политические.

Военные миссии западных держав сразу же показа­ли, что они и не желают серьёзно разговаривать о сред­ствах взаимной помощи в случае агрессии Германии. Советская военная миссия исходила из того, что СССР, не имея общей границы с Германией, может оказать помощь Англии, Франции, Польше, в случае возникнове­ния войны, лишь при условии пропуска советских войск через польскую территорию. Однако, польское Правитель­ство заявило, что оно не примет военной помощи со сто­роны Советского Союза, показав этим, что оно опасается усиления Советского Союза больше, чем гитлеровской агрессии. Позицию Польши поддержали как английская, так и французская миссии.

В ходе военных переговоров был поставлен также вопрос о количестве вооружённых сил, которые должны быть немедленно выставлены участниками соглашения в случае агрессии. Тогда англичане назвали смехотворную цифру, заявив, что они могут выставить 5 пехотных и 1 механизированную дивизии. И это англичане предложи­ли в то время, когда Советский Союз заявил о своей го­товности выставить на фронт против агрессора 136 диви­зий, 5 тысяч средних и тяжёлых орудий, до 10 тысяч танков и танкеток, свыше 5 тысяч боевых самолётов и так далее. Из этого видно, насколько несерьёзно английское Правительство отнеслось к переговорам о заключении военного соглашения с СССР.

Указанных выше данных достаточно для того, чтобы подтвердить тот вывод, который сам собой напраши­вается, а вывод этот состоит в том, что:

1.Советское Правительство на всём протяжении переговоров с исключительным терпением добивалось того, чтобы обеспечить договорённость с Англией и Францией о взаимной помощи против агрессора на равноправных началах и при условии, что взаимная помощь будет дей­ствительно эффективной, то есть, что заключению политического договора будет сопутствовать подписание воен­ной конвенции, устанавливающей размеры, формы и сроки помощи, ибо весь предыдущий ход событии достаточно ясно показал, что только такое соглашение могло бы быть эффективным и способно было бы образумить гит­леровского агрессора, избалованного полной безнаказан­ностью и попустительством западных держав на протя­жении многих лет;

2.Поведение Англии и Франции в ходе переговоров с Советским Союзом полностью подтвердило, что ни о каком серьёзном соглашении с СССР они и не помыш­ляют, ибо политика Англии и Франции направлялась другими целями, не имеющими ничего общего с интере­сами мира и борьбы с агрессией;

3.Коварный замысел англо-французской политики заключался в том, чтобы дать понять Гитлеру, что у СССР нет союзников, что СССР изолирован, что Гитлер может напасть на СССР, не рискуя встретиться с проти­водействием со стороны Англии и Франции.

Ввиду этого не приходится удивляться тому, что англо-франко-советские переговоры закончились прова­лом.

Этот провал был, конечно, не случайным. Становилось всё более очевидным, что срыв переговоров был заранее запланирован представителями западных держав в их двойной игре. Дело в том, что наряду с открытыми пере­говорами с СССР англичане вели закулисные переговоры с Германией, и этим последним они придавали несравнен­но большее значение.

Если своими переговорами в Москве правящие круги западных держав стремились, прежде всего, усыпить бди­тельность общественного мнения своих стран, обмануть народы, втягиваемые в войну, то переговоры с гитлеров­цами носили другой характер.

Программа англо-германских переговоров была до­статочно ясно сформулирована министром иностранных дел Англии Галифаксом, который обращался к гитлеровской Германии с недвусмысленными призывами в то самое время, когда его чиновники продолжали вести пере­говоры в Москве. 29 июня 1939 года в речи на банкете в королевском институте международных сношений Гали­факс выразил готовность договориться с Германией по всем вопросам, «внушающим миру тревогу». Он говорил: «В такого рода новой атмосфере мы могли бы об­судить колониальную проблему, вопрос о сырье, о тор­говых барьерах, о «жизненном пространстве», об ограничении вооружений и все другие вопросы, за­трагивающие европейцев»[30].

Если вспомнить, как трактовала проблему «жизнен­ного пространства» близкая к Галифаксу консервативная газета «Дейли мейл» ещё в 1933 году, предлагая гитлеровцам отхватить от СССР «жизненное пространство», то не остаётся ни малейшего сомнения в действительном смысле заявления Галифакса. Это было открытое пред­ложение договориться о разделе мира и сфер влияния, обращённое к гитлеровской Германии, предложение ре­шить все вопросы без Советского Союза и главным об­разом за счёт Советского Союза.

Ещё в июне 1939 года представители Англии начали в строгой тайне переговоры с Германией через приехав­шего в Лондон уполномоченного Гитлера по четырёхлет­нему плану Вольтата. С ним беседовали английский ми­нистр по делам заморской торговли Хадсон и ближайший советник Чемберлена Г. Вильсон. Содержание этих июньских переговоров пока ещё погребено в тайниках дипломатических архивов. Но в июле Вольтат вторично посетил Лондон, и переговоры были возобновлены. Со­держание этого второго тура переговоров теперь извест­но из имеющихся в распоряжении Советского Правитель­ства германских трофейных документов, которые вскоре увидят свет.

Хадсон и Г. Вильсон предложили Вольтату, а затем германскому послу в Лондоне Дирксену начать секрет­ные переговоры о заключении широкого соглашения, ко­торое включало бы в себя соглашение о разделе сфер влияния в мировом масштабе и об устранении «убийст­венной конкуренции на общих рынках». При этом предусматривалось предоставление Германии преобладающего влияния в юго-восточной Европе. Дирксен в своём доне­сении германскому министерству иностранных дел от 21 июля 1939 года указывал, что программа, обсуждаемая Вольтатом и Вильсоном, охватывала политиче­ские, военные и экономические положения. Среди поли­тических положений отводилось особое место, наряду с пактом о ненападении, пакту о невмешательстве, кото­рый должен был включать «разграничение жизненных пространств между великими державами, особенно же между Англией и Германией».[31]

При обсуждении вопросов, связанных с заключением этих двух пактов, английские представители обещали, что в случае подписания этих пактов Англия откажется от только что предоставленных ею гарантий Польше.

Данцигский вопрос, как и вопрос о польском коридо­ре, англичане готовы были в случае заключения англо-­германского соглашения предоставить немцам решать с Польшей один на один, обязавшись не вмешиваться в их разрешение.

Далее, и это также документально подтверждается донесениями Дирксена, которые вскоре будут опублико­ваны, Вильсон подтвердил, что в случае заключения ука­занных выше пактов между Англией и Германией английская гарантийная политика будет фактически ликвидирована.

«Тогда Польша, — отмечает по этому поводу в своём донесении Дирксен, — была бы, так сказать, оставлена в одиночестве лицом к лицу с Германией».

Всё это означало, что правители Англии были готовы выдать Польшу на растерзание Гитлеру в то самое вре­мя, когда ещё не обсохли чернила, которыми были под­писаны английские гарантии Польше.

Вместе с тем в случае заключения англо-германского соглашения была бы достигнута цель, которую ставили перед собой Англия и Франция, начиная переговоры с Советским Союзом, и была бы ещё более облегчена воз­можность ускорения столкновения между Германией и СССР.

Наконец, политическое соглашение между Англией и Германией предполагалось дополнить экономическим со­глашением, включающим в себя тайную сделку по колониальным вопросам, по распределению сырья, по разделу рынков, а также о крупном английском займе для Герма­нии.

Итак, правителям Англии рисовалась заманчивая кар­тина прочного соглашения с Германией и так называемая «канализация» германской агрессии на Восток против недавно «гарантированной» ими Польши и против Совет­ского Союза.

Удивительно ли, что клеветники и фальсификаторы истории тщательно замалчивают и пытаются скрыть эти факты, имеющие решающее значение для понимания той обстановки, в которой война становилась, таким образом, неизбежной.

К этому времени не могло быть уже никаких сомне­ний в том, что Англия и Франция не только не были на­мерены всерьёз что-либо предпринять для того, чтобы по­мешать гитлеровской Германии развязать войну, но, наоборот, делали всё от них зависящее, чтобы методами тайных сговоров и сделок, методами всевозможных про­вокаций натравить гитлеровскую Германию на Советский Союз.

Никаким фальшивомонетчикам не удастся выкинуть ни из истории, ни из сознания народов тот решающий факт, что в этих условиях выбор, стоявший перед Совет­ским Союзом, был таков:

либо принять в целях самообороны сделанное Герма­нией предложение о заключении договора о ненападении и тем самым обеспечить Советскому Союзу продление мира на известный срок, который мог быть использован Советским государством в целях лучшей подготовки своих сил для отпора возможному нападению агрессора,

либо отклонить предложение Германии насчёт пакта о ненападении и тем самым позволить провокаторам вой­ны из лагеря западных держав немедленно втравить Советский Союз в вооружённый конфликт с Германией в совершенно невыгодной для Советского Союза обстанов­ке, при условии полной его изоляции.

В этой обстановке Советское Правительство оказа­лось вынужденным сделать свой выбор и заключить с Германией пакт о ненападении.

Этот выбор явился дальновидным и мудрым шагом советской внешней политики при создавшейся тогда об­становке. Этот шаг Советского Правительства в огром­ной степени предопределил благоприятный для Советско­го Союза и для всех свободолюбивых народов исход второй мировой войны.

Было бы грубой клеветой утверждать, что заключение пакта с гитлеровцами входило в план внешней политики СССР. Наоборот, СССР всё время стремился к тому, что­бы иметь соглашение с западными неагрессивными государствами против немецко-итальянских агрессоров в целях осуществления коллективной безопасности на на­чалах равенства. Но соглашение есть обоюдный акт. Ес­ли СССР добивался соглашения о борьбе с агрессией, то Англия и Франция систематически отвергали его, пред­почитая вести политику изоляции СССР, политику усту­пок агрессорам, политику направления агрессии на Восток, против СССР. Соединённые Штаты Америки не только не противодействовали такой пагубной политике, а, наоборот, всячески поддерживали её. Что касается американских миллиардеров, то они продолжали вкла­дывать свои капиталы в немецкую тяжёлую промышлен­ность, помогали немцам развернуть свою военную про­мышленность и вооружали, таким образом, немецкую агрессию, как бы приговаривая: «воюйте, господа евро­пейцы, на здоровье, воюйте с божьей помощью, а мы, скромные американские миллиардеры, будем наживаться на вашей войне, зашибая сотни миллионов долларов сверхприбылей».

Понятно, что при таком положении дел в Европе Со­ветскому Союзе оставался один выход: принять предло­жение немцев о пакте. Эго был всё же лучший выход из всех возможных выходов.

Как в 1918 году ввиду враждебной политики запад­ных держав Советский Союз оказался вынужденным заключить Брестский мир с немцами, так и теперь, в 1939 году, через 20 лет после Брестского мира, Совет­ский Союз оказался вынужденным заключить пакт с нем­цами ввиду той же враждебной политики Англии и Франции.

Разговоры всякого рода клеветников о том, что СССР всё же не должен был позволить себе пойти на пакт с немцами, нельзя рассматривать иначе, как смехо­творные. Почему Польша, имея союзников в лице Англии и Франции, могла пойти на пакт с немцами о ненападе­нии в 1934 году, а Советский Союз, находившийся в ме­нее благоприятных условиях, не мог пойти на такой пакт в 1939 году? Почему Англия и Франция, представлявшие господствующую силу в Европе, могли пойти на совме­стную с немцами декларацию о ненападении в 1938 году, а Советский Союз, изолированный благодаря враждеб­ной политике Англии и Франции, не мог пойти на пакт с немцами?

Разве это не факт, что из всех неагрессивных боль­ших держав Европы Советский Союз был последней дер­жавой, которая пошла на пакт с немцами?

Конечно, фальсификаторы истории и прочие реакцио­неры недовольны тем, что Советскому Союзу удалось умело использовать советско-немецкий пакт в целях укрепления своей обороны, что ему удалось раздвинуть свои границы далеко на запад и преградить путь беспре­пятственному продвижению немецкой агрессии на Во­сток, что гитлеровским войскам пришлось начать своё наступление на Восток не с линии Нарва—Минск — Киев, а с линии, проходившей на сотни километров за­паднее, что СССР не истёк кровью в Отечественной вой­не, а вышел из войны победителем. Но это недовольство относится уже к области бессильной злобы проваливших­ся политиков.

Злобное недовольство этих господ можно рассматри­вать лишь как демонстрацию того несомненного факта, что политика Советского Союза была и остаётся правиль­ной политикой.

4. СОЗДАНИЕ «ВОСТОЧНОГО» ФРОНТА, НАПАДЕНИЕ ГЕРМАНИИ НА СССР, АНТИГИТЛЕРОВСКАЯ КОАЛИЦИЯ И ВОПРОС О МЕЖСОЮЗНИЧЕСКИХ ОБЯЗАННОСТЯХ

Заключая советско-немецкий пакт ненападения в ав­густе 1939 года, Советский Союз ни на минуту не со­мневался, что рано или поздно Гитлер нападёт на СССР. Такая уверенность Советского Союза вытекала из основ­ной политической и военной установки гитлеровцев. Она подтверждалась практической деятельностью гитлеровского правительства за весь предвоенный период.

Поэтому первая задача Советского Правительства со­стояла в том, чтобы создать «восточный» фронт против гитлеровской агрессии, построить линию обороны у западных границ белорусских и украинских земель и орга­низовать, таким образом, барьер против беспрепятственно­го продвижения немецких войск на Восток. Для этого нужно было воссоединить Западную Белоруссию и Запад­ную Украину, захваченные панской Польшей в 1920 году, с Советской Белоруссией и с Советской Украиной и выдвинуть сюда советские войска. С этим делом нельзя было медлить, так как плохо снабжённые польские войска ока­зались неустойчивыми, польское командование и польское Правительство находились уже в бегах, и гитлеровские войска, не встречая серьёзного препятствия, могли занять белорусские и украинские земли раньше, чем придут туда советские войска.

Окончание