Поминки по Перестройке.
 Сегодня у победившей в СССР буржуазной контрреволюции радостный день. Она празднует памятную для нее дату — начало заключительного этапа по уничтожению советского социализма, ныне известного как горбачевская Перестройка.
30 лет тому назад — 24 апреля 1985 года состоялся пленум ЦК КПСС, на котором его новоявленный Генеральный секретарь М.С.Горбачев в своем докладе «Ускорение социально-экономического развития страны» объявил о начале в стране масштабных капиталистических реформ.
Нет, разумеется, тогда о капитализме не говорилось ни слова! Это сейчас мы называем вещи своими имена, понимая политэкономическую суть происходящих тогда в стране изменений. А в то время прямо говорить о капитализме было никак нельзя — советский трудовой народ и подавляющая масса парт- и госслужащих этого бы не поняла и не поддержала.
В первый период Перестройки перед контрреволюционной буржуазией, перешедшей к активному наступлению на советский рабочий класс, стояла совершенно иная задача — подготовить широкий плацдарм для последующих своих действий, сформировать себе опору — кадровый состав будущих «реформаторов» и самое главное — дезориентировать своего классового противника — советский рабочий класс, одурачить его социальной демагогией, заставить его своими же собственными руками уничтожить то, что он строил и защищал долгие десятилетия.
И эта задача, как мы теперь знаем, была выполнена с блеском.
Еще бы! Классовый враг рабочего класса не сидел сложа руки в годы торжества советского социализма. Он консолидировался и готовился к решающей схватке. Внутренняя буржуазия, выросшая в СССР за время хрущевской «оттепели» и брежневского застоя, самостоятельно в одиночку вряд ли бы смогла провернуть перестроечные реформы. Ей усиленно помогали это сделать, ее направляли, по шагам расписывая все действия, которые требуется совершить, чтобы добиться желаемого — вновь загнать строптивых советских рабочих в капиталистическое рабство.
Кто был этот помощник? Мировой империализм, в первую очередь господствующий класс главных капиталистических стран мира — США, Англии, Франции, ФРГ и пр. Это у него работали целые институты с многотысячными коллективами высокооплачиваемых ученых, самым тщательным образом исследовавших и анализировавших каждую мелочь, каждый факт и каждое событие, происходившее в СССР. Там внимательно изучали опыт коммунистического и рабочего движения, чтобы понять, как с ним можно бороться и как его можно лишить сил. Это капиталистические монополии ведущих империалистических держав мира содержали множество самых разнообразных спецслужб, главная задача которых была улавливать в свои сети всякого нестойкого гражданина социалистического общества, которого бы можно было использовать в будущем в качестве ударной силы для разрушения смертельно опасного для капитализма социалистического общества. И такие титанические усилия умирающего класса буржуазии не могли не дать результата, тем более в условиях, когда с победой ревизионизма в КПСС советский рабочий класс стал постепенно забывать, что такое классовая борьба.
Это теперь Горбачев пытается убедить российскую общественность, в массе своей крайне негативно настроенную по отношению к Перестройке, что у него якобы не было плана действий. Недавно в статье в «Российской газете» он заявил, что изначально у буржуазных реформаторов, мол, не было стратегии реформ: «Перестройщиков обвиняли в том, что у них нет плана, концепции. Но готовых рецептов и не могло быть. Концепция перестройки формировалась по мере ее развития, по мере того, как раскрепощались люди». Он и теперь, по прошествии стольких лет, опять нагло лжет, скрывая то, что очевидно всякому думающему человеку. Даже поверхностный анализ того, как происходил захват политической власти новым господствующим классом, изучение, как и какими способами шло уничтожение социалистического способа производства, наглядно показывают, что реформаторами продумано было все до мелочей. Расчет врага был точен и попадал прямо в цель, ибо цели были изучены и подготовлены заранее. Иное дело, что не все из участников и главных действующих лиц Перестройки знали и понимали истинное значение тех мер, которые они проводили в жизнь. Здесь Горбачев уже не врет — он не был главным действующим лицом буржуазной контрреволюции в том смысле, что не он руководил всем процессом реставрации капитализма в СССР, и отнюдь не в его личных интересах этот процесс шел. Горбачев не особенно-то понимал истинного политэкономического и политического значения многих из тех мер, которые он по указанию штаба Перестройки совершал. Однако отсутствие у Горбачева полного знания и понимания происходящего ничуть его не оправдывает. Он железно знал главное — цель своих действий — уничтожение советского социализма. Какую выгоду он преследовал для себя лично и преследовал ли вообще, сказать сложно. (Горбачев это потрясающая фигура, второго такого полудурка сложно найти в мировой истории!) Да это и не важно. Горбачев мог вообще не преследовать никакой цели. Он все равно бы делал то, что ему укажут — его крепко держали за известное место империалистические спецслужбы. А желание изобразить из себя «царя-реформатора», встать на одну доску с историческим личностями уровня Петра 1, Бисмарка, Сталина, которое, как ему казалось, он смог удовлетворить, настолько скрашивало ему неприятную пилюлю его личной абсолютной зависимости, что он и сейчас повторил бы все то, что провернул тогда в конце 80-х гг.
Собственно, и реформы-то перестроечные не открывали никакой «новой Америки». СССР по пути реставрации капитализма шел не первый год. Только шел черепашьими шагами, двигаясь помаленьку, потихонечку, пока количество совершенных шагов не перешло в новое качество.
Да, именно так — мы имеем перед собой классический диалектический процесс — и единство и борьбу противоположностей, и переход количества в качество. Без материалистической диалектики не только Перестройку, но и весь СССР понять совершенно невозможно, это следует учесть всякому, кто пытается осмыслить случившееся с СССР. С иным мировоззрением можно до скончания века ругать лично Горбачева, искать еврейский заговор, инопланетян и т.п., но в упор не увидеть главной причины — классовой борьбы, которая шла и будет идти в человеческом обществе до тех пор, пока не будут уничтожены классы.
Когда буржуазные идеологи, вспоминая Перестройку, говорят, что к чему теперь ныть, что все плохо, ведь советское общество поддержало Перестройку, мол, советские люди сами стремились в капитализм — за джинсами и жевачкой, то они по своей обычной манере передергивают, переворачивая все с ног на голову.
Инициативу Горбачева, высказанную им на апрельском Пленуме 1985 года, действительно поддержали не только в ЦК, но и во всем СССР. Говорю это как очевидец того времени — у нас всех было ощущение, что, наконец-то, начат новый, замечательный этап в жизни нашей страны, что теперь мы сможем устранить все негативы и недостатки нашего общества, сделав его лучше, чем прежде. Чувствовался даже некоторый подъем в народе, стремление к участию в политической жизни страны, желание исправить здесь и здесь.
Но хотели ли мы при этом в капитализм? Да ни боже мой! Такой глупости никто и помыслить себе не мог! Разумеется, только социализм и ничего больше!
Это Горбачев и «реформаторы» знали прекрасно — что советскому народу капитализм даром не нужен, никто туда не пойдет, если сказать об этом прямо и честно. И потому им пришлось врать — врать долго, много и очень искусно.
О чем говорил Горбачев на апрельском Пленуме? Об улучшении социализма! Дословно: «ускорение продвижения по социалистическому пути на основе эффективного использования достижений научно-технического прогресса, активизации человеческого фактора и изменения порядка планирования». Вот с этим были согласны абсолютно все. Ибо бардак в стране уже всех достал. Иное дело что мы, видя этот бардак, не понимали истинных его причин — что это результат «лечения» социализма рыночными реформами, начатыми еще со времен Хрущева. Но чтобы сделать этот единственно правильный вывод, надо было действительно знать и понимать марксизм-ленинизм, но им в то время в стране, видимо, уже не владел никто. Мы об этом писали в своих статьях не раз, и возможно будем писать еще, пока это не дойдет до всех, до кого должно дойти. Ревизионизм сделал свое поганое дело — лишил нас зрения, замылил нам глаза, и мы, советские граждане, видели недостатки советского общества, но не знали, откуда они возникают, следствием чего являются.
Да и слова, используемые Горбачевым, были очень уж абстрактные, неконкретные — чего именно «улучшить», для кого «улучшить», кто этот самый «человеческий фактор» конкретно в лицах и как надо «изменить порядок планирования», чтобы получить… Что, собственно, получить-то надо в итоге? Советский народ под всеми этими словами понимал свое, а буржуазная контра, рвавшаяся к власти, — свое. Технология манипуляции была, в сущности, та же, что и сейчас. Но тогда мы этого еще не испытывали, нам так полно и доходчиво, как последние двадцать пять лет, на нашей собственной шкуре еще никто не объяснял. Понимание пришло много позже, когда уже не осталось выбора, как понимать…
Помните, Андропов в свое время сказал «Мы не знаем общества, в котором живем»?
Он был прав. Наши советские обществоведы отлично вскрывали все язвы капиталистических обществ за рубежом (блестящие статьи советских марксистов о капиталистической экономике за рубежом встречаются в журналах «Коммунист» даже еще за 1989 год!), но в упор не видели того, что происходит в своей стране, в социалистических обществах. Тут не без помощи ЦК КПСС и ее «мудрых» руководителей-ревизионистов на советских обществоведов сразу нападала странного рода «куриная слепота». Смотрели в реальность бытия, а видели, сами понимаете что… Все что угодно, но только не то, что было на самом деле.
Понятно, что социалистическое общество устроено многократно сложнее капиталистического. И иного и быть не может, если мы говорим о научном знании и прогрессе человечества, которому и требуется наука, чтобы изменять мир вокруг себя, в том числе и свой общественный мир, общественное устройство. Но уж не настолько оно сложно, чтобы никак нельзя было разобраться. Наглядный пример, как разбирались и как двигались к коммунизму, был перед глазами — великий ленинский и сталинский опыт социалистического строительства. Но на Сталине и всем том, что, так или иначе, было связано с ним и его временем, лежало негласное табу. Формально запрета может и не было, но было такое положение, что ни упоминать, ни ссылаться не только на его работы и выступления, но и на труды его единомышленников было не принято. Их как бы не существовало в природе — ни их достижений, ни их идей, ни главное — их анализа прежней исторической действительности, без чего разобраться в том, что происходит в данный момент, было просто невозможно.
Сегодня мы все время говорим о переписывании истории, но на самом деле это переписывание, по сути, началось еще тогда в СССР в хрущевское время. Возможно, при Хрущеве еще о Сталине и его политике вспоминали, сталинские сторонники, возможно, пытались кому-то чего-то доказать, здесь я судить не могу — в то время не жил, а вот брежневское помню отлично. Сталина тогда не ругали, нет — его просто не вспоминали. Это было настоящее забвение, полное и даже полнейшее молчание — как будто отрезали, как будто его никогда и не было. Индустриализация была, коллективизация — была, была и Победа в Великую Отечественную войну, а вот Сталина не было. Нам давали понять, что происходившее случилось как-то само собой — партия, мол, все сделала, она вела народ, а никаких конкретных личностей тут и в помине нет. Правда, с Победой так не получалось, и потому все время мусолили имя Жукова — типа, это он выиграл войну. А Сталин… так, ну, был такой… давно… Главное — партия — она во всем голова!
Вот эта позднесоветская (ревизионистская) манера прикрываться партией, у которой нет личностей, а есть одна большая безликая серая масса, пошла именно с хрущевского времени. Это был очень удобный способ прикрывать коллективом частные интересы отдельных партийных руководителей, да еще перекладывать на всех свою личную ответственность.
«Коллективный разум партии» — это мы слышим от лидеров некоторых наших российских компартий, осколков КПСС, до сих пор. А на деле-то сие произносится только лишь для того, чтобы прикрыть собственную некомпетентность, скрыть собственное политическое невежество, непонимание происходящего и главное — отсутствие внятной политической линии. То есть все тот же самый ревизионизм, многократно описанный Лениным на примерах его борьбы с меньшевизмом.
Первую сталинскую работу мне удалось прочесть только уже в буржуазной России, после Перестройки. А до того мы, советские студенты вообще не знали, что Сталин чего-то там написал! Даже материалы XX и XXII съезда КПСС были под негласным запретом — в библиотеках их если кому и выдавали, то только, видимо, специалистам по спецразрешению. По крайней мере, нам студентам, отказывали, говоря, что ничего нет. Попытки что-то выспросить у взрослых, у учителей истории, например, тоже ни к чему не приводили — учителя уходили от ответа. Отвечали примерно так, мол, а зачем вам это, это дело прошлое, все уже в порядке теперь.
Однако, понять настоящее, не зная прошлого, невозможно. Ведь тогда ничего не будешь знать и о самом главном — классовой борьбе, которая идет постоянно и непрерывно при социализме до тех пор, пока он не стал коммунизмом, и которая есть основа всему произошедшему и происходящему. Отбрасывая классовую борьбу, как можно было сообразить, живя, к примеру, в брежневском СССР, что подпольные цеховики, спекулянты, валютчики, работники торговли — это не просто «отдельные недостатки советского общества», как представляла их нам ревизионистская кпссовская пропаганда, а представители возрождающегося класса буржуазии, которым позарез требуется дефицит и очереди? Как можно было понять без сталинской фундаментальной работы «Экономические проблемы социализма в СССР», что раздражающие всех недостатки советского планирования есть прямое следствие существования в стране двух форм социалистической собственности, одна из которых — колхозно-кооперативная просто не позволяет планировать в рамках всей страны? Что вместо того, чтобы поднимать колхозно-кооперативную собственность до уровня общенародной, на что логично указал Сталин в этой работе, вместо «социализации» колхозно-кооперативной собственности путем всемерного расширения применения государственной (общенародной) техники в сельском хозяйстве и увеличения доли госзаказа колхозам, которое бы привело к еще большему сужению рынка в СССР и еще большему ограничению в стране товарно-денежных отношений вплоть до их уничтожения, эту форму собственности стали, напротив, «обуржуазивать», усиливая в ней сохранившиеся еще частнособственнические тенденции, в частности, передав сельхозтехнику колхозам, и тем самым расширили сферу действия товарно-денежных отношений на средства производства, а это еще больше усугубило проблемы планирования? Как можно было понять, не имея возможности сравнивать материалы позднесоветского времени и того, охаянного, сталинского, что скатывание советской науки на позиции идеализма, формализм и догматизм в речах партийных вождей и документах партии, их абсолютная нечитаемость, вызывающая все большее и большее раздражение советского народа, есть не случайность, а вполне сознательное действие? Что это следствие все той же классовой борьбы в сфере идеологии — результат победы в партии мелкобуржуазного ревизионизма над большевизмом, настоящим марксизмом-ленинизмом?
Не зная прошлых классовых битв в идеологии, экономике и политике, нельзя было увидеть поворот в социалистическом строительстве, невозможно было понять, что советское общество не идет уже к коммунизму, а все больше и больше скатывается к тому, что потом, в середине 80-х гг. и произошло — к полной реставрации капиталистических производственных отношений.
Потому не удивительно, что видя негативы и недостатки, искренне желая их искоренения, но не зная, что конкретно надо делать и как, советские люди, рабочий класс оказались игрушками в руках ловкого и очень умелого классового врага, который крича об «улучшении социализма». «Больше социализма! Больше социализма!» — вопил Горбачев по телеканалам), стройными рядами вел их в капиталистическое рабство.
После апрельского пленума ЦК КПСС каких-либо радикальных шагов в экономике и политике пока не предпринималось, внешне всё оставалось практически по-старому. Правда, за год инициаторы реформ заменили основную массу управленцев в стране (порядка 80%!!!), как партийных, так и государственных, особенно на ключевых местах. Старые кадры, многие из которых пусть и не с дореволюционным партийным стажем, но все-таки прошедшие Великую Отечественную войну и «ласку» классового врага помнившие очень хорошо, были массово заменены на более молодых, и, разумеется, верных «реформаторам» людей. Советский народ это тоже приветствовал. И даже поставил плюсик Горбачеву, мол, не только болтает языком, но и дело делает — вон молодежи дорогу дает, а стариков — на покой, и давно пора! Почему-то в советском обществе считалось, что в недостатках, наблюдаемых в стране, эти старики, «забуревшие» на своих местах, немало виноваты. Типа, выжили уже из ума, управлять толком уже не могут и не хотят, надо, мол, молодых, они решительнее. Кстати, и избрание Генеральным секретарем самого Горбачева в советском обществе одобряли по той же причине — надеялись на хорошие перемены. Думали так — молодой, самый возраст, чтобы осуществить то, что давно требуется.
А что, собственно, требовалось-то? Чего ждал советский народ, рабочий класс от реформ?
Да настоящего социализма! По сути, того самого — сталинского, когда трудовой народ действительно сам управлял своей страной, а не этого, урезанного — хрущевско-брежневского, когда власть рабочего класса все более и более превращалась в пустую формальность. Правда, тогда не называли такой социализм сталинским. Но многие помнили, что рассказывали старики о прежних временах, и в нашей памяти их рассказы о 30-х и 50-х гг. остались как что-то очень светлое, высокое и чистое. Про материальное они не врали, говорили честно — «жили тяжело», но при этом добавляли «все так жили», а вот духовно они были много счастливее нас — они явно ощущали себя настоящими и единственными хозяевами своей страны. Солнышком ясным, свежим ветром, небом голубым веяло от их рассказов. У нас в 70-80-е уже такого ощущения не было. Неплохо у нас тогда было, что уж тут говорить, не чета нынешним капиталистическим ужасам, этому затхлому болоту, где нормальному человеку и дышать-то невозможно. Но такого полета души, как наши деды, мы уже не испытывали.
Чего нам тогда не хватало? Каких перемен мы хотели? Да по большому счету, того же в корне своем, что хотят люди сейчас и чего им сейчас не хватает. Мы хотели исправить все недостатки, которые видели в нашем обществе, причем, многие из них мы знали, как устранить. Мы хотели, чтобы «все было по уму», для людей — удобно, комфортно и без нервотрепок. Навести порядок в торговле, приструнить ее так, чтобы отбить всякое желание спекулировать и наживаться на других на черном рынке. Только не силой милиции, а постоянным надзором за торговыми работниками самих граждан — тут не забалуешь, если на тебя непрерывно смотрят тысячи глаз. Мы хотели убрать из партийных, государственных и советских органов людей, которым там совсем не место — тех, кого проблемы обращающихся к ним людей не интересуют, а интересует только карьера или взятка. Мы хотели прекратить хищения социалистической собственности на производстве (Куда тащишь, дурак? Это и так твое! Все твое! Вся страна!), принять такие меры, чтобы не выпускалась некачественная продукция и не тратились зря народные средства и труд людей. Мы хотели, чтобы производственные планы составлялись так, чтобы они лучше учитывали потребности людей, и не выпускалась продукция из хороших материалов, но негодных фасонов, которую все равно носить не станут…
Вы посмотрите письма людей в газеты и журналы того времени — там все написано, что мы хотели…
Реформаторы это прекрасно знали, и они врали нам и врали, убеждая, что именно туда — в такой социализм они нас и ведут. А знаний, чтобы разоблачить их обман, у нас не было…
Через год после апрельского Пленума, в феврале—марте 1986 г., состоялся XXVII съезд КПСС, изменивший программу партии и провозгласивший курс на «совершенствование социализма». На обещания на съезде не скупились — ведь все было готово для нанесения массированного удара по советскому рабочему классу. Чего не пообещать, если все равно выполнять не придется? А так все звучало красиво — к 2000 году удвоить национальный доход (типа нынешнего ВВП), предоставить каждой семье отдельную квартиру (разумеется, бесплатно)…
ВВП в 2000-м у нас, правда, появился, слава богу, не удвоенный. Хотя как сказать… А бесплатные квартиры остались в далекой советской сказке…
В.Кожевников
Рабочий путь
|
